Из книги Стелиоса Галатопулоса
"Callas. Prima Donna Assoluta".
Знаменитые роли Марии Каллас.
Леонора в "Трубадуре"
"Трубадур " — опера в 4-х действиях Джузеппе Верди на либретто, написанное по мотивам пьесы Антонио Гарсиа Гутьерреса Сальваторе Каммарано и дополненное после его кончины Леоне Эммануэле Бардаре. Опера была впервые поставлена в римском театре "Аполло" 19 января 1853 г. с участием Розины Пенко (Леонора), Карло Бокардэ (Манрико), Эмилии Коджи (Азучена) и Джованни Гвиччарди (ди Луна). Несмотря на крайне запутанное либретто, "Трубадур" относится к самым популярным и репертуарным операм в мире. Этим успехом опера, конечно, обязана замечательной — полной чувства и огня, напевной и легко запоминающейся — музыке. Недостатки либретто в значительной мере связаны с тем, что многие важные для сюжета события произошли ещё до первого поднятия занавеса. Неудачно и то, что, сокращая длиннющую историческую мелодраму со множеством побочных фабульных мотивов, связанных с эпохой одной из гражданских войн в средневековой Испании, до размеров обычного оперного либретто, не удалось сохранить политический смысл изображённого конфликта. От первоисточника уцелела лишь серия довольно неправдоподобных и разрозненных эпизодических сцен. Но на премьере оперу приняли с энтузиазмом — прежде всего благодаря исключительному мелодическому богатству "Трубадура", и любовь к этой музыке не остывает и по сей день.
Действие оперы происходит в старых испанских провинциях Баскония и Арагон во время гражданской войны XV века.
На примере роли Леоноры отчётливо видно, сколь велик вклад исполнительского искусства Каллас в обновление итальянской оперы. Ведь так часто даваемого театрами "Трубадура" певица сумела наполнить живыми чувствами и показать в новом свете. В соответствии с характером роли она предстаёт перед нами прежде всего как молодая аристократка, знатная дама. С глубоким пониманием, но и при тщательном контроле за соблюдением обязывающих её норм придворного этикета, воплощает Каллас женские и человеческие черты Леоноры. Наделив свою принцессу истинно испанским темпераментом, она расцвечивает этот мастерски выписанный портрет множеством живописных оттенков и красок.
Её пение в 'Трубадуре" близко к полному совершенству, а вокальные фразы часто вызывают своей красотой ассоциации со звуками виртуоза, играющего на скрипке Страдивари. Сцена за сценой восхищает она неисчерпаемым богатством певческого дара, и, кажется, будто всех этих волшебных трелей, гамм и арпеджио, прекрасно известных в исполнении других видных сопрано, вам никогда ещё не доводилось слышать, поскольку прежде они всё же звучали как-то иначе, а в интерпретации Каллас стали чем-то абсолютно новым. Она ослепляет здесь как искусством филировки кантиленных фраз, так и своими портаменто, а прежде всего — поразительной музыкальностью, которая придаёт мелодиям Верди новый блеск и свежесть.
Первый речитатив звучит у неё с редкой экспрессией, c огромной выразительностью каждого слова. В арию Tacea la notte placida («Тихая ночь царила») она привносит ощутимый и пленительный колорит романтизма: берущее за душу крешендо на словах dolci s'udiro e flebili («голос донёсся чудный»). С фразы Versi di prece ed umile qual d'uom che prega Iddio... ("Пламенный гимн любви звучал с такою силой...") идёт нарастание экстаза и драматического напряжения. Далее следует стремительная и трудная кабалетта Di tale amor che dirsi ("Как выразить любовь, что в сердце ощущаю"), исполняемая Каллас в очень индивидуальной манере и относящаяся к её вершинным певческим достижениям. Здесь колоратурное пение Каллас безупречно и в плане техники, и в своей эмоциональной выразительности. Сцена завершается знаменитым терцетом, в котором Леонора молит графа о пощаде, ничуть не роняя своего достоинства знатной испанки. Глубоко человечно и трогательно звучат её финальные слова в терцете - Те аmаr nоn vuol — nе — può («Я любить тебя не стану, не желаю, не могу»), после чего Леонора теряет сознание, видя, что Манрико и ди Луна сошлись в поединке. Благодаря её удивительным качествам — артистизму и художественной интуиции, эта сцена надолго запечатлевается в памяти.
Сочетание вокального и актёрского дарований столь же впечатляет у неё и в эффектной сцене в монастыре. Безмерное удивление, ошеломлённость Леоноры при виде словно выросшего из-под земли Манрико Каллас передаёт короткими, отрывистыми репликами. Замечательный момент, когда в финале этой картины мощно звучавший хор вдруг смолкает и слышен лишь её божественный голос: Е degg'io e posso crederlo? ("Могу ль глазам я верить?").
Важнейшим фрагментом партии Леоноры является, конечно, большая сцена в IV акте. У стен тюрьмы, в которой заключён Манрико, героиня оплакивает участь любимого. Речитатив Timor di me? Sicura, presta ѐ la mia difesa («Боюсь ли я ? Нет в сердце больше страха») исполняется с необычайной силой экспрессии, и великолепный тембр голоса Каллас поразительно сливается здесь со звучанием оркестра. Её талант блещет и в знаменитой арии D'amor sull' ali rosee («Любовь моя на крыльях устремится»). Она поёт эту, одну из самых прекрасных лирических оперных арий, содержащую в себе лучшие черты беллиниевской кантилены и подлинно вердиевской страстности, в истинно "большом стиле". Кантабильность протяжённых фраз, трели, особенно на словах rosee ("нежные") и dolente ("печальные"), так волнующе и с таким скорбным пафосом выражающие беспокойство и печаль Леоноры, — всё это вызывает восхищение: в нашу эпоху чего-либо подобного слышать не доводилось, хотя рукой Верди это было записано в партитуре. Редкая музыкальная культура Каллас наполняет эту дивную арию удивительным чувством и какой-то неземной красотой звучания. Финальную фразу Le реnе, lе реnе del mio cor («Муки, муки сердца моего») можно опять-таки сравнить только с легато выдающегося скрипача-виртуоза.
Внезапно хор монахов в глубине сцены запевает Miserere, молитву за тех, кто обречён на смерть. Чувство, с каким Каллас произносит Quel suon, quelle preci («Загробное пенье»), сообщает этой, казалось бы заигранной, мелодии новую жизнь и свежесть. И вновь возникает иллюзия, что никогда прежде мы этой музыки не слышали, не ощущали того трагизма, который может раскрыть лишь её голос — драматическое колоратурное сопрано (как и в арии D'amor sull' ali rosee). Взволнованная Леонора слышит голос охваченного отчаянием Манрико, который своим пением навеки прощается с ней. Каллас тщетно пытается отгадать, где находится его окно, но стены тюрьмы слишком высоки и массивны. Леонора вторит любимому, присягает, что никогда не забудет его. Её низкие ноты с восхитительно тёплым тембром особенно чаруют во фрагменте Sull'orrida torre ochi! par che la morte («Вокруг этой башни смерть кружит незримо»). Так же незабываема её следующая сцена с графом, в которую Каллас, кажется, вкладывает всю душу, удивляя фразировкой и динамическими нюансами звучания. Её мольба, обращённая к графу: Salva deh! Salva, salva il Trovator! («Спаси его, пусть будет спасён мой трубадур!»), и даже то, как, обнимая ди Луну, произносит она слово Conte! («Граф!»), навсегда остались в моей памяти. А колоратурное пение в кабалетте Vivrà! Contende il giubilo(«Спасён! Спасён! Он будет жить!") заставляло задержать дыхание — оно поражает стильностью звучания, являясь одновременно свидетельством огромных драматических возможностей подлинной школы бельканто.
В сцене смерти Леоноры удивительна красота напевной, широкой мелодической фразы Prima che d'altri vivere io volli tua morir! («Скорей умру, чем я твоею стану!»), звучащей из уст уже принявшей яд героини. И до глубины души волнует её прощальное Manrico, addio, morir («Прощай, Манрико, умираю!») — последние слова Леоноры Марии Каллас.
(Перевод М.П. Малькова)
«Из коллекции редких записей» МАРИЯ КАЛЛАС (1,2)
Из книги Стелиоса Галатопулоса "Callas. Prima Donna Аssoluta". Знаменитые роли Марии Каллас. Аида.