GIRALDONI EUGENIO (ЭУДЖЕНИО ДЖИРАЛЬДОНИ)

«Из коллекции редких записей»

ЭУДЖЕНИО ДЖИРАЛЬДОНИ

           Для знаменитого миланского оперного театра «Ла Скала» нынеш­ний сезон – юбилейный, двухсотый. В эти знаменательные дни нам хо­чется вспомнить имя и голос одного из блестящих мастеров этой сцены, деятельность которого активно служила укреплению итало-русского культурного сотрудничества, пропаганде за рубежом нашего му­зыкального творчества и была яркой страницей истории мирового опер­ного театра. 7 апреля 1900 г. под управлением Артуро Тосканини в «Ла Скала» впервые шёл «Евгений Онегин» Чайковского с Эудженио Джиральдони в главной роли...  

(Ария Онегина из I действия – 4”)

          В рассказе А.И. Куприна «Соловей», повествующем о жизни певцов в известном итальянском курортном городке Сальцо Маджоре, есть та­кая фраза – «Два или три раза пообедал с нами добрый ласковый Джи­ральдони: вот к кому было бы удачно применимо пушкинское словечко «из русских распрорусский». Действительно, сам Эудженио и его ро­дители – Леоне Джиральдони и Каролина Ферни – считали нашу страну своим вторым домом. Мать певца, Каролина Ферни-Джиральдони провела здесь без малого сорок лет, из них больше 25 на посту профессо­ра Петербургской консерватории. В её судьбе – дочери бедного музы­канта из ресторана, 7 лет от роду
начавшей выступать как скрипач-вундеркинд, особую роль сыграли Антон и Николай Рубинштейны. Позна­комившись с Каролиной

и оценив её редкостный скрипичный, а позднее и открывшийся у неё певческий талант и большие педагогические спо­собности, они предложили ей с мужем – известным итальянским  барито­ном, другом Верди, Леоне Джиральдони – переехать в Россию, где су­пружеская чета из Милана завоевала репутацию ведущих вокальных пе­дагогов. Скрипачка, певица и драматическая актриса, Ферни-Джиральдони могла дать своим ученицам комплексное воспитание в лучшем смы­сле этого понятия, и её воспитанницы – Наталия Степановна Ермоленко-Южина, Мария Ивановна Долина, Мари­анна Борисовна Черкасская – по праву стали украшением русской опер­ной сцены. 

Луч­шие черты итальянского исполнительского стиля Эудженио унаследовал, как говорили в старину, «по мечу и по кудели», ведь для его отца – Леоне Джиральдони Верди предназначал главные баритоновые партии «Бал-маскарада» и «Симона Бокканегры». Ярко эмоциональная, стра­стная натура Эудженио особенно выразительно раскрывалась в партиях национального, и прежде всего вердиевского, репертуара. Сейчас про­звучит выходная ария Амонасро из 2 акта «Аиды».

 

(Ария Амонасро из 2 акта – 2”)

         

          То обстоятельство, что вердиевские партии Эудженио Джиральдони получил почти непосредственно из рук композитора и готовил их под руководством Артуро Тосканини, Клеофонте Кампанини и других блюсти­телей авторского стиля, делает его интерпретацию особенно ценной своей под­линностью, верностью оригиналу. Это касается и роли Яго в «Отелло», ­одной из интереснейших работ певца. Автор лучших русских мемуаров, посвящённых истории нашего оперного театра, и очевидец выступлений Джиральдони на петербургской сцене, С.Ю. Левик в своих «Записках оперного певца» оставил превосходное описание исполнения им клевет­нического рассказа Яго, отравляющего сознание и веру в любовь несчастного Отелло: «Монолог Яго с выдумкой о страстном сне Кассио, представ­ляет собой, может быть, самый гениальный из всех существующих в опе­рной литературе монологов злодея. Отличный актёр, Джиральдони отка­зывался в этом месте от излишней детализации. Он стоял лицом к пуб­лике с ханжески сокрушённым видом и, как бы стыдясь того, что ему приходится рассказывать о такой человеческой низости, одними только вокальными нюансами уснащая свою гнусную клевету, приковывал к ме­сту Отелло- Н.Н. Фигнера»…

(Рассказ Яго из 2 акта – 3”)

          О том, каким убеждённым и страшным врагом добра изображал свое­го Яго Джиральдони, лучше всего свидетельствует запись его знамени­того монолога 2 действия – Кредо Яго…

                                                                                                                       (Кредо Яго – 4”)

          Даже самое беглое перечисление фактов, воссоздающих общие конту­ры биографии певца, показывает, сколь характерна она для большого артиста эпохи «мировых гастролей», когда «странствующая знамени­тость» была самой типичной для оперного театра фигурой. Эудженио родился в 1871 г. в Марселе (Франция). Первоначально он помышлял о карьере инженера и поступил в миланский Политехнический институт, но «голос крови», как выражались в его времена, а главное – наличие всех данных, необходимых первоклассному оперному артисту, – побуди­ли его избрать театральное поприще. На сцене он дебютировал 20-ти лет, выступив в Барселоне (Испания) в партии Эскамильо в «Кармен» Бизе. Северная и Южная Америка, Россия, Франция, Швейцария, Египет бы­ли странами, где звучал его голос удивительной мощи и красоты, где его запомнили темпераментным, самобытным и умным актёром. Смерть за­стигла его во время очередных гастролей – на севере Европы, в Фин­ляндии: Джиральдони скончался в 1924 г. в Хельсинки.

          Одним из самых ценных качеств певца, сделавших его артистом но­вого и близкого нам творческого плана, было его умение овладевать разными исполнительскими стилями. В отличие от довольно характер­ной для начала века личности упитанного и недалёкого оперного бари­тона, в гастрольном багаже которого было полтора-два десятка партий вековечного репертуара «плаща и шпаги», Джиральдони с одинаковым мастерством воплощал роли драматические и комедийные (скажем, вердиевского Риго­летто и россиниевского Фигаро), выступал в операх Моцарта и Вагнера, исполнял фран­цузскую и русскую музыку, был виднейшим интерпретатором веристских опер, рождавшихся в то время. В условиях многотрудной скитальческой жизни вечного гастролёра, где артист меньшей творческой взыскательности легко удовлетворился бы небольшим числом ходовых партий, он создал галерею 66 оперных ролей первого плана, включавшую в себя высоко оценённого Собиновым Мефистофеля в «Осуждении Фауста» Берлио­за, Отца в «Луизе» Шарпантье, Тельрамунда в «Лоэнгрине» Вагнера, Барнабу в «Джоконде» Понкиелли и множество других.

                                                    Первый на мировой сцене Скарпиа в "Тоске" Дж. Пуччини

         

          Первый на ми­ровой сцене барон Скарпиа в «Тоске» Пуччини, Джиральдони, к сожа­лению, не оставил записей в этой партии, в которой – по словам мно­гих современников – он не имел равных себе, но как исполнителя веристского репертуара и большого мастера этого стиля пения с присущей ему обнажённой эмоциональностью, взрывчатым темпераментом, нервным подъёмом его характеризует драматическая сцена объяснения отца и сына – двух соперников из оперы Альберто Франкетти «Дочь Йорио». Его партнёр здесь – известный итальянский тенор Джованни Дзенателло.

(Сцена из оперы «Дочь Йорио» – 3”)

          Фонографическое наследие певца невелико: 6 односторонних пласти­нок фирмы «Граммофон» и 16 акустических записей итальянской компа­нии «Фонотипия» исчерпывают его, являясь предметом особого пристра­стия в кругу коллекционеров. Это и понятно, поскольку диски Джираль­дони представляют отнюдь не только архивный интерес. Голос баритона превосходно ложился на запись, сохраняя всю глубину и красоту темб­ра, пленяя свободой и блеском верхних нот. Ничего рутинного нет и в интерпретации певца, проникнутой не любованием голосом и техникой, а мыслью большого художника сцены. Примером может служить и сделанная Эудженио Джиральдони в 1905 г. запись вакхической песни Гамлета из одноименной оперы Амбруаза Тома. Правда, центральным местом в партии Гамлета композитор сделал не философское средоточие шекспировской трагедии – монолог «Быть или не быть», а призывную и эффектную за­стольную, но в том, как поёт бриндизи Джиральдони, вы услышите протест его героя против лжи и насилия, горькое презрение к людям, пре­давшим лучшие человеческие чувства – верность, любовь, дружбу.

(Бриндизи Гамлета – 3”)

          В записях баритона, наряду с бурными всплесками страсти его Яго и Гамлета, можно услышать другого Джиральдони, ласкающего кантиленным, напевным звуковедением, мягкостью и изяществом исполнительской мане­ры, характерной для французской лирической сцены. Так поёт он любовную арию Шиндиа из оперы Жюля Массне «Царь Лахорский»...

(Ария Шиндиа – 3,5”)

          Особым разделом творческой биографии Джиральдони явилась его ра­бота на русской сцене, где он был настолько любим, что публика Москвы, Петербурга, Киева и Одессы называла его по-свойски Евгением Льво­вичем. Здесь, в России, Эудженио постигал под началом своих родите­лей тайны вокального искусства, здесь он обрёл восторженную аудито­рию поклонников своего таланта, здесь навсегда полюбил нашу музыку. Партии Онегина, Демона, Бориса Годунова он считал особенно дорогими и близкими, постоянно исполнял их и за рубежами России и сохранил в репертуаре до конца своих дней. Тем, что Буэнос-Айрес, Женева, Каир, Пар­ма и Рим в начале нашего века услышали гениальную оперу Мусоргского и рубинштейновского «Демона» и восхищённо отзывались об этих творениях русской классики, мы обязаны Эудженио Джиральдони. И пусть вместо привычного «Не плачь, дитя» мы слышим из уст итальянского Демона «No pianger, no», звучный и страстный голос Джиральдони передаёт романтическую окрылённость и мятежную силу знакомого нам с детства героя Лермонтова и Рубинштейна. Эта запись завершит наш рассказ об Эудженио Джиральдони, артисте, который укреплял союз рус­ской и итальянской музыкальной сцены, человеке, достойном нашей благодарной и прочной памяти...

(Ариозо Демона – 3”)

Автор передачи М.П. Мальков.