Невское время No 148(2030) 11 августа 1999 г.
Побеждённый страх
Станислав Ежи Лец. "Непричёсанные мысли". - "Академический проект", Санкт-Петербург, 1999.
"Мир возник, должно быть, от страха перед пустотой" - так звучит один из афоризмов знаменитого Станислава Ежи Леца, - и действительно, не от страха ли перед пустотой, перед небытием происходит любое творчество, в случае писателя - перед пустотой чистого листа? Впрочем, эта фраза имеет ещё более глубокий смысл: отцы Церкви учат, что мир был создан из ничего...
Афоризм о мире и пустоте не одинок, их больше тысячи в новом издании, на сегодняшний день наиболее полном из всех выходивших по-русски. Перевёл эту книжку Максим Мальков, чьё имя - "не пустой для сердца звук", для сердца петербургского, конечно, в особенности, ибо кто же из нас не помнит, как много-много лет подряд в положенное время возникал из враждебных и лживых недр домашнего радиоприёмника знакомый, меланхолически-приподнятый голос, завораживающий, разворачивающий перед нами многоцветные чудеса про Карузо, Патрисию Каас или Лючано Паваротти. А потом раздавалось лёгкое шипение и потрескивание, и оперный голос, как некий пленный дух, заключённый в невидимом круге пластинки, ненадолго обретал свободу. Это была передача "Из коллекции редких записей", а коллекцией-то как раз обладал Максим Мальков - и вдруг... Вдруг он выступает в качестве переводчика "Непричёсанных мыслей". То есть выступает-то он, как выяснилось, не вдруг, поскольку уже публиковал свои переводы художественной прозы и стихов, в том числе Б. Пруса и Г. Сенкевича, - но речь сейчас не о них, а о Леце.
Должна сразу же оговориться: не зная польского языка, я ни в коей мере не присваиваю себе права судить о тонкостях перевода. Могу только вслушиваться в то, как звучит текст по-русски, а звучит он, по-моему, благозвучно, язвительно и умно. (Я внимательно прочитала не слишком лестные рецензии на книжку, появившиеся в "Литературной газете" и "Смене", но и там претензий собственно к переводу практически нет, есть в основном недовольство стилистикой, например, один из критиков настаивает, что в афоризме: "Окно в мир можно завесить газетой" - слово "завесить" никуда не годится - окно, по его мнению, можно только заслонить - и т. д.; может быть, он и прав, но вряд ли такие придирки звучат очень убедительно.) Итак, текст существует, слова, сказанные по-польски, живут и по-русски, следовательно, цель достигнута...
Грустная книга. Ибо наблюдения так остры, что не могут не причинять боли - особенно тем, кто жил в тех же мирах и знает, о чём речь. "Палач-садист петлю расслабляет". "Спятивший знаменосец - решил, что является флагом". "Только великаны могут позволить противникам поднять головы".
Безнадежная книга, ибо человеческая природа не оставляет иллюзий. "Труднее всего устроить пожар в аду". "Незнание закона никогда не освобождает от ответственности. А знание - часто". "Скажи: "Святых людей нет", - и на тебя обидятся даже атеисты".
Весёлая книга, ибо всякое знание, даже о том, что "все кандалы мира образуют одну цепь", несет свет. А смех побеждает страх, даже когда враги ("Если бы можно было родиться только после смерти врагов!") целятся непосредственно в тебя: "Лучшим снайперам даже не нужно знать размер голов, в которые они целятся". А что же в наших мирах может быть важнее, чем победа над страхом?
Смех действительно побеждает - это Станислав Ежи Лец доказал своей жизнью. В 1941 году, во время оккупации Львова гитлеровцами, он попал в концлагерь, где просидел два года. Он дважды пытался бежать, оба раза неудачно. После второй попытки его приговорили к расстрелу и уже заставили рыть себе могилу, однако Лец ударом лопаты по шее убил стоявшего над ним эсэсовца, переоделся в его мундир, добрался до Варшавы, работал в подпольной прессе, воевал. Всё это и многое другое можно почерпнуть из послесловия, написанного переводчиком и читающегося как маленькая захватывающая новелла. Можно почерпнуть, в частности, и то, что в этом году исполняется 90 лет со дня рождения Леца. И то, что уже с 60-х годов "Непричёсанные мысли" были невероятно популярны на Западе, - их цитировали президенты и парламентарии с самых высоких трибун, они многие годы возглавляли списки бестселлеров. "Мир возник, должно быть, от страха перед пустотой" - пустоты, и правда, с появлением этой книги стало немного меньше.
Жаль только, что на обложке мы видим не привычное "Станислав Ежи Лец", а почему-то всего лишь усечённое "Ежи Лец", эта прихоть издателей осталась не совсем понятной, так же, впрочем, как и выбор иллюстраций. Конечно, Гранвиль - замечательный художник, но всё же именно эти картинки мы с детства привыкли соединять с текстом Джонатана Свифта, и от странного ощущения, что Гулливер опять заплыл не в те края, к сожалению, не отделаться.
И всё же книга вышла. И слово - звучит. "Любой смрад, сражающийся с вентилятором, считает себя Дон Кихотом". "Овца, имевшая золотое руно, не была богатой". "Когда сплетни устаревают, они становятся мифами". Эстафета Ларошфуко и Лабрюйера принята достойной рукой, быть может слишком быстрой и нервной, но таков уж печальный опыт ХХ века, доказавшего, пожалуй, как никакой другой, что "жизнь - очень нездоровая штука. Кто живёт, тот умирает". Но иногда, как было замечено, - не весь.
Что и делает жизнь захватывающей - вот и на этот раз она приготовила красивый ход: тот самый человек, который столько лет поил нас тайным вином свободы, спрятанной в любимых им голосах, теперь подарил нам книгу человека, сделавшего, кажется, всё, чтобы свобода эта стала наконец явной.
Татьяна ВОЛЬТСКАЯ
http://www.pressa.spb.ru/newspapers/nevrem/arts/nevrem-2030-art-3.html
