MAUREL VICTOR  (ВИКТОР МОРЕЛЬ)

«Из коллекции редких записей»

ВИКТОР МОРЕЛЬ

(Франция)

           Имя великого оперного артиста Франции Виктора Мореля, должно быть, па­мятно всем, кто интересовался историей мирового музыкального театра и прежде всего сценической судьбой двух последних оперных шедевров Джузеппе Верди – «Отелло» и «Фальстафа», главные баритоновые партии которых создавались композитором для его друга и любимого певца-актёра – Мореля. Благородный образ этого музыканта и человека рисуют и страницы воспомина­ний Титта Руффо «Парабола моей жизни», посвящённые наставнику и старше­му коллеге знаменитого итальянского артиста. Наконец, показательно, что Фёдор Иванович Шаляпин в своей статье, опубликованной в парижском журна­ле «Музыка» (июль 1912 г.), освещая проблемы певческой педагогики, обиль­но цитирует, как он выражается сам, «замечательные высказывания великого Виктора Мореля». Услышать голос этого легендарного исполнителя, бывшего высоким художественным авторитетом для Верди, Руффо и Шаляпина, разумеет­ся, интересно, хотя для объективной оценки этих уникальных фонодокументов следует учесть два обстоятельства. Морель – наряду с Жаном-Батистом Фором, Жаном-Луи Лассалем, Антонио Котоньи, Аделиной Патти и Франческо Таманьо – относится к числу певцов самого старшего поколения, чьё искусство успел запечатлеть только что появившийся тогда, на рубеже XIX и XX столетий, граммофон, технические возможности которого были в то время, в пору его зарождения, очень скром­ны.

 

Ж.-Б. Фор (портрет работы Эд. Мане)

Жан-Луи          Лассаль

Антонио   Котоньи

Аделина Патти

Франческо Таманьо

           С другой стороны, пластинки Виктора Мореля фиксируют его вокальную фор­му тех лет, когда он уже расстался с оперной сценой, спустя десятилетия после периода его творческого апогея, ознаменованного первым воплощением вердиевских образов Яго и Фальстафа (наиболее ранние записи французского баритона относятся к 1908 г., когда Морелю исполнилось 55 лет). Вот поче­му заслуживают критического снисхождения и особого уважения эти старые ди­ски, свыше 80 лет хранящие для потомков звуки голоса, которому рукоплеска­ли в Париже и Нью-Йорке, в Мадриде и Лондоне, в Москве и Санкт-Петербурге, скажем, за исполнение серенады дон Жуана из одноименной оперы Вольфганга Амадея Моцарта...

(Моцарт. «Дон Жуан». Серенада дон Жуана – 2,5”)

            Виктор Moрель родился в Марселе 17 июня 1848 года, обучался пению в род­ном городе, а затем в Париже у педагогов Вотро и Дювернуа. Дебютировал на сцене очень рано – 19-ти лет от роду (Марсель, 1867 г., заглавная роль в «Вильгельме Телле» Россини), после чего был приглашён в труппу парижской «Гранд-Опера», где выступал в ряде ответственных партий (Невер в «Гугенотах» и Нелуско в «Африканке» Мейербера, Альфонс в «Фа­воритке» Доницетти), но здесь он оказался в тени славы тогдашнего кумира французской оперной публики, знаменитого баритона, популярного автора ро­мансов и концертных дуэтов Жана-Батиста Фора, который, как упоминалось, позднее также записывался для граммофона, правда, в 67-летнем возрасте.

    

           Тогда Морель избирает путь артистической карьеры в Италии, где первым его значительным исполнительским достижением становится участие в миланской премьере (театр «Ла Скала») оперы известного в то время бразильского композитора Карлоса Гомеса «Гуарани» (март 1870 г.). В 70-е годы он уже признанный премьер европейских и американских оперных сцен – таких, как лондонский «Ковент-Гарден», мадридский театр «Реал», петербург­ская «Итальянская опера», нью-йоркская «Метрополитен-опера». Один из самых одарённых, пытливых и передовых артистов того времени, Виктор Мо­рель, выступая в различных странах, не только являлся пропагандистом но­вых оперных произведений (прежде всего – вердиевских) – он был, например, участником американской премьеры «Аиды» (Амонасро), но и со вниманием относился к творчеству местных авторов, непрестанно пополняя свой – к концу его артистической деятельности чрезвычайно обширный – оперный и концертный репертуар. Так, после гастролей в США в 1873/74 гг. он вклю­чил в программу своих вокальных вечеров разученный на языке оригинала романс «A year ago» («Год назад») композитора Д’Ардело, автора песни «Because» («Потому что»), прославленной исполнением Энрико Карузо и Марио Ланца...

(Д’Ардело. «Год назад» – 8”)

           Джузеппе Верди обратил внимание на молодого французского певца ещё в 1871 г., когда в неаполитанском театре «Сан Карло» состоялась итальянская премьера его «Дон Карлоса», где Виктор Морель пел маркиза ди Позу. Письма композитора к сотрудникам по творчеству, к близким, к само­му артисту содержат слова искреннего восхищения его талантом – «Морель великолепен в «Аиде»...», «Исполнение ведущих партий было превос­ходным, а главной роли – потрясающим» (после премьеры в «Ла Скала» в 1881 г. новой редакции «Симона Бокканегры» с Морелем в заглавной пар­тии венецианского дожа)», «Партия Яго – одна из тех, которые никому не исполнить лучше вас... Позвольте мне, мой дорогой Морель, назваться ва­шим искренним почитателем – Джузеппе Верди»... 5 февраля 1887 г. – день исторической премьеры «Отелло» Верди на сцене «Ла Скала», это «звё­здные часы» жизни и творчества Виктора Мореля, воспоминание о которых скрашивало горестный закат его дней. Поскольку фрагмент этой знаменитой партии артиста – рассказ Яго из 2-го акта оперы о сне Кассио, когда тот, якобы, проговорился в забытье о любви к Дездемоне – звучит в поздней по возрасту исполнителя и технически слабой записи, стоит предварить её несколькими фразами из мемуаров Титта Руффо, лучшего Яго следующего ак­тёрского поколения. Руффо вспоминает, как ему – начинающему певцу - нанёс в Милане визит первый создатель этого образа: «Присутствие Мореля, красавца-мужчины лет 60 – 65, с лицом таким выразительным, какого я не встре­чал ни у кого из артистов, меня взволновало... Друг Арриго Бойто и артист, полю­бившийся Верди в период величайшего расцвета творчества гениального ма­эстро, Морель рассказывал, воссоздавая живые черты либреттиста и компо­зитора, вспоминал те времена, когда были впервые поставлены «Отелло» и «Фальстаф» – незабываемые спектакли, в которых французский баритон пока­зал себя совершенным интерпретатором вердиевского творчества. И вот, в какой-то момент Морель стал намёком, вполголоса, напевать отдельные ме­ста из этих опер. И хотя он ни разу не прибавил голоса, я сразу понял и ощутил величие его таланта и его искусства...»

(Верди. «Отелло». Рассказ Яго – 3,5”)

Первый Яго  ("Отелло" Д. Верди)

    

Первый Фальстаф в одн. опере Д.Верди

   

           Морель стал одним из первых мастеров нового музыкального театра, воп­лощавших драматически многогранных, психологически сложных героев, реши­тельно порвал с традиционными эффектами давних виртуозов-позёров, тщате­льно отделывал каждую мизансцену, фразу, слово для раскрытия тончайших нюансов роли. Его исполнительский стиль далеко не сразу был понят и признан – в Италии, во время первых выступлений французского певца в «Риго­летто», публика и критика, привыкшие к дикой страстности тогдашнего ба­ритона-премьера Феличе Варези и его эпигонов, удивлялись тому, что знаме­нитую фразу «Si, vendetta, tremenda vendetta» («Да, настал час ужасного мщенья!») Морель начинал приглушённо, зловеще, почти шёпотом, но в итоге он всегда побеждал самых голосистых соперников культурой, умением исто­рически верно обрисовать эпоху и характер, ярким дарованием актёра. Это и оценил в нём прежде всего великий Верди, передавший в его руки судьбу своего последнего, любимого детища – «Фальстафа»: «Дорогой Морель, я всегда восхищаюсь углублённой работой вообще и особенно той, какую вы по­святили Фальстафу. При вашем большом таланте актёра-певца, при вашем не­обыкновенном умении произносить слово, образ Фальстафа, когда вы выучите роль, окажется уже созданным... Всегда ваш Джузеппе Верди». В память о премьере этой оперы в «Скала» 9 февраля 1893 г. Виктор Морель десятью годами позднее записал для граммофона песенку Фальстафа из 2-го акта «Quando ero paggio di duca di Norfolk» («Когда я был пажом у гер­цога Норфолка»). Эта старая пластинка любопытна ещё в одном отношении – уже на заре акустической грамзаписи понимали, как нехватает здесь испол­нению живого отклика зрительного зала, и стремились создать эффект при­сутствия слушателей. В данном случае этой «благодарной» аудиторией яв­ляются собравшиеся в студии участники записи, «заставляющие» певца по­вторить номер (бисируя, он несколько варьирует оттенки интерпретации), а затем спеть его в третий раз, по-французски...

(Верди. «Фальстаф». Песенка Фальстафа – 3”)

           Италия стала для французского баритона второй родиной, и он ответил её народу, её культуре горячей взаимностью, сделав многое во славу её музыкального искусства и не только как вердиевский певец – Морель был, например, исполнителем партии Тонио на мировой премьере оперы Руджеро Леонкавалло «Паяцы» (миланский театр «Даль Верме», 1892 г.), любил петь мелодичные романсы Франческо Паоло Тости... Один из них, созданный на французский поэтический текст, – «Нинон», элегию об отцветании мо­лодости – поры любви, вы услышите в записи 1903 г.

(Тости. « Нинон» – 4,5”)

           При всей любви Мореля к итальянской опере, при всём разнообразии его театрального репертуара, где были представлены и Моцарт (дон Жуан, Фига­ро в «Свадьбе Фигаро»), и Вагнер (Тельрамунд в «Лоэнгрине», Вольфрам в «Тангейзере»), французский баритон сознавал свой долг и перед наци­ональным музыкальным творчеством – в 1884 г. он стал одним из инициаторов и участников первой постановки в Париже оперы Жюля Массне «Иродиа­да», в которой пел Ирода. Создатель этой оперы доверил Виктору Морелю и первое исполнение нескольких своих романсов, среди которых была и сти­лизованная под старофранцузскую рыцарскую балладу «Маркиза».

(Массне. «Маркиза» – 4”)

           В числе сохранившихся записей Виктора Мореля есть романс де Лары «Rondel de l’adieu» («Прощальный круг») с грустным рефреном «Partir c’est mourir un peu» («Уехать – значит, к смерти сделать шаг»). Здесь артист демонстрирует прекрасно разработанный низкий регистр зву­чания, напоминающий о том, что, скажем, в «Фаусте» Гуно он пел не толь­ко Валентина, но и Мефистофеля. Впрочем, настроение этого романса наве­вает и другие ассоциации – Мореля не обошли в жизни ни великие почести, ни большие невзгоды и страдания. Последние годы он провёл в Нью-Йорке, где, узнав о болезни певца, его разыскал гастролировавший в США Титта Руффо. Отчаявшись дозвониться и достучаться в его квартиру, он через балкон, по карнизу, пробрался к окну жилища Мореля. Руффо пишет: «Я выбил стекло и очутился в квартире моего бедного друга. Печальная картина представилась глазам. Морель лежал распростёртый на узкой кроват­ке в комнате нетопленной и тёмной, почти в обмороке от слабости... Боль­шой барин в жизни, неограниченный властелин на сцене, Виктор Морель из-за финансового краха, постигшего его, потерял всё состояние и жил те­перь в этой убогой комнате, покинутый и забытый всеми...»

(Де Лара. «Прощальный круг» – 3”)

Судьба была милосердна к Морелю, послав ему в эти последние дни верного друга в лице Титта Руффо, и словами великого итальянского баритона хочется завершить наш небольшой рассказ о французском артисте: «Имя Виктора Мореля не будет забыто, оно останется нерасторжимо связанным c бессмертной славой Джузеппе Верди», а голос Мореля прозвучит на проща­нье ещё раз в песне французского композитора Эмиля Паладиля «Мандолината», в которой ярко характерные, «фальстафовские» интонации героя пробуждают воспоминания о классическом образе, создателем которого был этот выдающийся певец-актёр...

(Паладиль. «Мандолината» – 3”)

Автор передачи М.П. Мальков (8.01.1984).