  HORNE MARILYN- PAULINE VIARDOT (Мэрилин Хорн в репертуаре Полины Виардо)(1) ; (2) ; (3)
«Из коллекции редких записей»
МЭРИЛИН ХОРН В РЕПЕРТУАРЕ ПОЛИНЫ ВИАРДО-ГАРСИА
(Передача I-я)
 Вслед за записями, воскрешающими в памяти людей нашего времени легендарное имя Марии Малибран, выдающаяся  американская певица современности Мэрилин Хорн в граммофонном альбоме «Воспоминания о Золотой Эре» оживляет в звуках образы, созданные и младшей из сестёр Гарсиа – Полиной Виардо. Правда, подавляющая часть репертуара Малибран (при всей грандиозности его звукового и стилевого диапазона) была унаследована Полиной как правопреемницей той замечательной вокальной школы, какую создал их отец (исключение составили здесь лишь заглавные партии в «Отелло» и «Семирамиде» Россини, которых Гарсиа-младшая не пела). Но в той же мере, в какой долгая жизнь Полины Гарсиа (1821 – 1910 годы), завершившаяся почти 89 лет от роду, превосходила длительностью короткое существование Малибран, освоенный Виардо мир музыки, понятно, значительно перекрывал границы исполнительского творчества старшей сестры. Достаточно упомянуть произведения, первым интерпретатором которых была Виардо, чтобы уяснить её роль на фоне развития музыкального искусства и его сменяющих друг друга эпох: она пела в квартете солистов на премьере «Стабат Матер» Россини (1841 г.), выступала в опере «Бьянка и Гуалтьеро» Алексея Фёдоровича Львова, создателя русского национального гимна, и в партиях Антониды, Вани, Людмилы, Гориславы и Ратмира в сценах и ариях из «Жизни за царя» и «Руслана и Людмилы» Глинки; стала первой Сафо в одноименной опере Гуно, написанной композитором в её имении Куртавнель под Парижем, и Далилой в «Самсоне и Далиле» К. Сен-Санса, посвящённой ей автором, а также солировала в «Рапсодии  для альта» Йоханнеса Брамса на премьере в Йене в 1870 г. Она появилась на свет в эпоху расцвета россиниевского бельканто, а ушла из мира в год премьеры «Жар-птицы» Игоря Стравинского и атонального «Ожидания» Арнольда Шёнберга. Вот о ком, используя известную пушкинскую фразу, уместно сказать, что она смогла «в просвещении стать с веком наравне». На оперной сцене сестры Гарсиа не встречались, ведь Полине в год смерти Малибран исполнилось только 15 лет, но будущая Виардо, уже в таком возрасте являясь прекрасной пианисткой (игре на фортепиано её обучали Майзенберг и Ференц Лист), в ряде концертов в Брюсселе, куда переехала их семья, аккомпанировала пению Марии и скрипичной игре Шарля де Берио. Очевидно, и вокальные задатки сестрёнки не были тайной для Малибран, так как один из первых её биографов – Эрнест Легуве записал услышанную в беседе с Гарсиа-старшей фразу: «Попомните мои слова – эта малышка затмит всех нас!». После скоропостижной и безвременной кончины Малибран всё бремя поддержания и приумножения славы артистического рода Гарсиа возлегло на плечи юной Полины, и её  дебютные выступления в 1839 г. в Лондоне и Париже состоялись в коронной партии сестры (Дездемона в «Отелло» Россини). Можно ли передать одним голосом (даже столь великолепным, уникальным, как у Мэрилин Хорн) творческие портреты двух знаменитых певиц? Ответ на обуревавшие меня сомнения я нашёл в статье Альфреда де Мюссе, опубликованной 1 января 1839 г. и обильно цитируемой автором романа «Малибран» Лоренцо де Бради: «С того времени, как м-ль Гарсиа начала выступать перед публикой, все, кто видел и слышал дебютантку, были поражены её сходством с Малибран, и мне довелось услышать немало историй на эту тему, одну из которых я кратко изложу здесь. Примерно год назад какая-то богатая англичанка – большая энтузиастка искусства усопшей – решила брать уроки пения у Луи Лаблаша, обосновавшегося в Лондоне в одном отеле с семьёй Гарсиа. Ученица попросила разобрать с ней арию и объяснить, как исполняла её Малибран. Когда она села за фортепиано и проиграла вступление, из-за стены послышался голос м-ль Полины, которая запела эту каватину. Англичанка побледнела, как мел, и замерла, не дыша... Признаюсь, что мне это 17-летнее привидение внушает совсем иные чувства, чем страх. Конечно, при первых звуках её голоса каждый, кто любил дивную Малибран, не может не испытать волнения. Сходство, касающееся, впрочем, не столько внешности, сколько пения, так поразительно, что выглядело бы сверхъестественным, когда бы не было так натурально у родных сестёр. Тот же светлый, яркий, звучный тембр, та же неповторимая интонация. Но даже похожий тембр – еще далеко не всё. На наше счастье, Полина Гарсиа имеет не только голос своей сестры, но в то же время – и её душу, и – без всякого подражательства – её творческий гений. Чтобы убедиться в этом, послушайте её в «Отелло», «Золушке», «Семирамиде» (ах, какой пленительный и мужественный Арзаче!)…»
(Д. Россини. «Семирамида». Каватина Арзаче – 10,50”)
 Последней великой россиниевской певицей своей эпохи назвал Полину Виардо её музыкальный наставник и восторженный  почитатель Ференц Лист. В посвящённой ей статье 1859 г., тогда же оглашённой по-русски, в собственном переводе Александром Николаевичем Серовым, – автором «Юдифи», «Рогнеды», «Вражьей силы», другим поклонником таланта певицы, знаменитый композитор с юношеским пылом писал: «С тех пор, как россиниевские оперы всё более и более сходят с репертуара, певцы и певицы всё менее дают себе труда учиться петь. Придавание органу гибкости, развитие его, усиливание постепенными упражнениями, полное владение материальными его средствами, – всё это обратилось в миф. Но остался пример высшего, одухотворённого виртуозного искусства – Полина Виардо. Наследственная южная кровь в её жилах сродняет её со школою итальянскою. Правом рождения она покорила себе истинный дух итальянизма, где шумящая пена страстности переливается через тонкий край кубка, где этот кубок (то есть художественная форма) существует не сам для себя и не для сбережения напитка, а именно для того, чтоб содержимое в кубке огненным потоком переливалось в слушателей, жаждущих упоения. Как она золотым карандашом своего голоса рисует в воздухе самые смелые радужные арабески, как с быстротою ласточки опускается в глубь голосового регистра и снова оттуда поднимается в высоты, потом отдыхает на трели, будто на веточке дерева, отряхивая с неё капельки росы блистающим каскадом жемчужных каденций!...» Надеюсь, исполнение Мэрилин Хорн финального рондо Елены из оперы Джоаккино Россини «Дева с озера» поможет вам лучше понять чувства, которые рождало в душе Ференца Листа пение Полины Виардо-Гарсиа...
(Д. Россини. «Дева с озера». Рондо Елены – 9,17”)
Автор передачи М.П. Мальков (8.IV.1992)
«Из коллекции редких записей»
МЭРИЛИН ХОРН В РЕПЕРТУАРЕ ПОЛИНЫ ВИАРДО - ГАРСИА
(Передача 2-я)
 Сегодня в эфире передача, продолжающая тему «Мэрилин Хорн в репертуаре Полин ы Виардо» (речь идёт о граммофонных записях выдающейся американской оперной артистки наших дней Мэрилин Хорн, исполняющей произведения, с которыми выступала на сцене или концертной эстраде легендарная певица XIX века Полина Виардо-Гарсиа). Если о старшей из сестёр Гарсиа – Марии Малибран литературы на русском языке, доступной широкой читательской публике, практически не существует, то отечественные публикации о Полине Виардо, благодаря той особой роли, какую сыграла в её артистической и человеческой судьбе Россия, разумеется, обильны и разнообразны. К нашей радости и к чести её создателя, лучшая книга о Виардо-Гарсиа, созданная в последние десятилетия, принадлежит перу современного петербургского исследователя, пианиста, композитора и музыковеда Александра Семёновича Розанова, и монография эта неоднократно выпускалась в свет местным отделением издательства «Музыка». Любители же изящной словесности, должно быть, хранят в своей памяти и в сердце впечатление от романов Жорж Санд «Консуэло» и «Графиня Рудольштадт», центральная героиня которых представляет собой художественно преображённое, романтически опоэтизированное воплощение творческой личности, чьим прототипом, по словам самой писательницы, послужила её преданная и любящая подруга – Полина Виардо. Конечно, проводить какие-то близкие параллели между литературным образом и реальной Виардо было бы наивно, недаром Аврора Дюпен, как звалась от рождения женщина, взявшая себе мужской псевдоним «Жорж Санд», перенесла время действия дилогии на столетие назад, сделав Консуэло ученицей великого Николы Порпоры и другом Йозефа Гайдна. Но Гарсиа-младшая имела полное право написать Жорж Санд в июле 1842 г.: «Я горжусь тем, что Вы взяли у меня некоторые черты, послужившие Вам  для создания этого замечательного образа». Конечно, истинная Мишель Фернанда Полина Гарсиа, родившаяся в Париже в 1821 г., в семье премьера «Théatre Italien» Мануэля Гарсиа-старшего, и дочь бродячей певицы-цыганки Консуэло, чьё детство прошло на набережных и пьяццеттах Венеции, казалось бы, не слишком соотносятся друг с другом и биографически. Но, с другой стороны, вот авторская характеристика Консуэло: «В ней текла хорошая испанская кровь, и происходила она, несомненно, из мавританского рода». А сама графиня Рудольштадт признаётся: «В Венеции мать мою называли Zingara – цыганка, а меня Zingarella – цыганочкой». О мавританской и цыганской родословной рода Гарсиа я уже упоминал, говоря о Малибран. Доказательством того, что устойчивые слухи на сей счёт ходили и в России, может служить фраза, произнесённая матерью Ивана Сергеевича Тургенева, которая, ревнуя сына к Виардо, поехала послушать её в концерте (это было в Москве в 1845 г.) и горько, хотя и объективно, высказалась потом: «Хорошо поёт, проклятая цыганка!» А вот свидетельство о внешности Виардо-артистки, оставленное литератором Яхонтовым, очевидцем петербургского дебюта певицы в «Севильском цирюльнике» (22 октября 1843 г.): «Входит Розина: небольшого роcта, с довольно крупными чертами лица и большими, глубокими  глазами. Пёстрый испанский костюм, высокий андалузский гребень торчит на голове немного вкось. «Некрасива», – произнёс мой сосед. «В самом деле», – подумал я. Вдруг свершилось что-то необыкновенное, раздались такие восхитительные, бархатные ноты, каких, казалось, никто не слыхивал. По зале пробежала электрическая искра... да, это была волшебница, и уста её были прелестны. Кто это сказал: «Некрасива!»? Нелепость!...». Не правда ли, это напоминает описание певицы в романе Жорж Санд: «С первого взгляда Консуэло никого не поражала и не ослепляла: она была бледна, да и в глазах её не было того блеска, который постоянно горит во взгляде женщин, жаждущих одного – блистать. Когда же она воодушевлялась, бывала чем-нибудь живо заинтересована, растрогана, увлечена, когда проявлялись её богатые внутренние силы, она мгновенно преображалась: огонь гениальности и любви загорался в ней, и тогда она приводила в восторг, увлекала, даже не отдавая себе отчёта в тайне своей мощи...»?
У вымышленной Консуэло и реальной Полины Гарсиа был любимый обеими композитор – Георг Фридрих Гендель, и ария из его оперы «Роделинда» в исполнении Мэрилин Хорн напомнит нам об этом.
(Г.Ф. Гендель. «Роделинда». Ария – 5,20”)
Не знаю, обратили ли вы внимание на ту сцену из «Консуэло», когда героиня впервые попадает в замок Рудольштадт и предназначенная ей в ученицы по музыке и пению баронесса Амалия бросается к привезённому ею дорожному сундуку, предполагая, что он полон модных венецианских платьев, но, «к великому её удивлению, в нём не оказалось ничего, кроме кипы старых-престарых нот – печатных, полустёртых от долгого употребления, и рукописных, прочесть которые, похоже, не было никакой возможности». « – Что это такое? – воскликнула она, вытирая поспешно свои хорошенькие пальчики. – У вас, милая Нина, престранный гардероб!». « – Это сокровища, – ответила Консуэло, – обращайтесь с ними почтительно, дорогая баронесса. Тут есть автографы величайших композиторов, и я согласилась бы скорее потерять голос, чем не вернуть эти драгоценности Порпоре, доверившему их мне». Это место романа, по-моему, примечательно, так как Полина Виардо всю жизнь была страстным собирателем нотных и музыкальных раритетов, и вершиной её успехов в этой области стало приобретение в Англии у семьи Андре оригинальной рукописной партитуры моцартовского «Дон Жуана» в 1855 г., которая после её смерти по завещанию была передана библиотеке Парижской консерватории. Рукопись эта была оценена в 5 000 руб. на тогдашние русские деньги, и певице ради этой покупки пришлось расстаться с большой частью своих бриллиантов. Взглянуть на партитуру к ней пришёл и престарелый Россини, которому она пела арии Моцарта, включая и эту – Секста - из оперы «Милосердие Тита».
(В.А. Моцарт. «Милосердие Тита». Ария Секста – 6,53”)
Виардо-Гарсиа, любимым чтением которой с детских лет были «Илиада», «Одиссея», «Энеида», вполне могли бы принадлежать слова, которые произносит в романе Консуэло: «Я могла постичь гениальные произведения греков во всей их великой простоте! Боже! Сколько поэзии, какого исполинского размаха характеры, какие глубокие, истинные горести, какое чувство меры и красоты!» Одним из великих мифологических образов, воплощённых Виардо на оперной сцене, был глюковскнй «Орфей».
(К.В. Глюк. «Орфей». Ария Орфея – 3,29”)
Приобщение к высокой античной классике заставило Консуэло, по её признанию, впервые
почувствовать себя трагической актрисой, «понять, что такое драма, поэзия театра», а о самой Виардо автор  романа писала в 1872 г.: «Она достигла апогея, того постижения искусства, которое делает исполнителя достойным создателя. Полина пела нам «Альцесту» Глюка и была недосягаема. Солнце Глюка и Виардо рассеяло кошмарный сон жизни»…
(К.В. Глюк. «Альцеста». Ария Альцесты – 4,30”)
Среди тех, кому выпало счастье слушать Полину Виардо, нет, пожалуй, человека, который не восхищался бы её исполнением испанских народных песен, мелодий Андалузии – родины её предков. И здесь художественный портрет, выполненный пером Жорж Санд, оказывается верен: «В сердце Консуэло были и чистота, и поэзия, и чуткость – словом, всё, что нужно, чтобы понимать и страстно любить народную музыку. В этом тоже проявлялась великая артистка, и усвоенные ею научные теории не убили в её таланте ни свежести, ни мягкой нежности – этих сокровищ вдохновения и юности души...»
(Андалузская песня в обр. Х. Обрадорса «El Vito» – 1,5”)
Автор передачи М.П. Мальков (15.V.1992)
продолжение |
