 MELCHIOR LAURITZ (ЛАУРИТЦ МЕЛЬХИОР)(1) ;(2) ;(3)
«Из коллекции редких записей»
ЛАУРИТЦ МЕЛЬХИОР
 (Передача I-я)
В одной из своих публикаций, посвящённых 175-летию со дня рождения Рихарда Вагнера, постоянный автор издаваемого нью-йоркской «Метрополитен-опера» журнала «Опера Ньюс» Джеральд Фитцджеральд писал: «На вопрос, кого следует считать величайшим вагнеровским сопрано нашего столетия, знатоки истории оперного искусства, можно уверенно сказать, дадут различные ответы, упомянув, наверное, имена немецких певиц Лилли и Лотты Леманн, Фриды Лайдер, норвежки Кирстен Флагстад, американки Хелен Траубел, шведок Нанни Ларсен-Тодсен и Биргит Нильссон и ещё с полдюжины других.
|
 Lilli Lehmann
|
 Lotte Lehmann |
 Frida Leider
|
 Kirsten Flagstad
|
 Helen Traubel
|
Nanny Larsen-Todsen
|
 Birgit Nilsson
|
 А вот на вопрос о крупнейшем вагнеровском теноре в истории оперы XX века ответ будет однозначным – это датский певец Лауритц Мельхиор». Голос этого знаменитого тенора оглашает сейчас эфир многих радиостанций мира, поскольку любители музыкального театра отмечают в эти дни 100-летие выдающегося артиста, отдавшего свой талант делу постижения и пропаганды творчества великого реформатора оперного искусства, «волшебника из Байройта» – Рихарда Вагнера. Музыка автора «Лоэнгрина» была для Мельхиора высочайшей ценностью и святыней, и в своих граммофонных записях он запечатлел практически всех его значительных героев, поющих тенором, даже если они не вполне соответствовали его собственному вокальному амплуа, определяемому соотечественниками Вагнера как «heldentenor» («героический тенор»). Так, выступающие в «Летучем голландце» охотник Эрик и штурман норвежского судна Даланда должны быть обладателями лирических голосов, и поэтому Мельхиор не исполнял эти партии в театре, но колоритную песню рулевого, звучащую в сопровождении хора матросов, он часто включал в программы своих концертов и оставил в записи 1940 г., осуществлённой с оркестром известной американской граммофонной компании «RCA-Victor» под управлением Эдвина Мак-Артура.
(«Летучий голландец». Песня рулевого – 4,35’)
 Лауритц Мельхиор родился 20 марта 1890 г. в Копенгагене (по удивительному стечению обстоятельств в тот же год, месяц и день в далёком от датской столицы маленьком итальянском городке Реканати появился на свет другой знаменитый тенор нашего столетия – Беньямино Джильи). Собственно говоря, ребёнка, пополнившего семью директора копенгагенской школы и кантора местной англиканской церкви, звали Лебрехт Хоммель, а Лауритц Мельхиор – это сценический псевдоним певца, и при том очень удачный: впоследствии, когда эта фамилия прогремит в Европе и Америке, наиболее эрудированные критики, знающие, что мельхиор - это сплав меди и никеля, будут отмечать в его голосе сочетание благородных и тёплых тонов старинной бронзы и яркого свечения (на верхних нотах) блестящего металла. Природа позаботилась и о том, чтобы будущий исполнитель ролей вагнеровских богов и героев мог соответствовать и внешнему представлению о них, наделив его великолепными физическими данными – внушительным ростом, атлетической фигурой, могучим телосложением, красивым и выразительным лицом. Отец Лебрехта был страстным любителем музыки и почитателем двух замечательных датских теноров, специализировавшихся в вагнеровском репертуаре, – Эрика Шмедеса и Вильхельма Херольда. Увлечение оперой охватило  всю семью Хоммеля-старшего и едва ли не в последнюю очередь распространилось на Лебрехта, но, по просьбе отца, ему приходилось сопровождать в театр свою слепую сестру, которой дирекция выделяла места в специальной ложе, прилегающей к оркестрону (ниже уровня сцены), где происходящее на подмостках не было видно, зато слышимость, разумеется, не оставляла желать лучшего. Изрядно поскучав первоначально во мраке ложи, откуда можно было наблюдать лишь за ногами солистов, Лебрехт, слушая в очередной раз спектакли вагнеровского абонемента, неожиданно открыл для себя, что, узнавая лейтмотивы героев «Кольца нибелунга» в развитии, сцеплении и трансформациях, он начинает глубоко постигать логику и экспрессию музыкального языка автора тетралогии и с захватывающим интересом следить за текстом, созданным композитором-поэтом, жадно впитывая его слова цепкой молодой памятью. Во время гастролей в «Лоэнгрине» Вильхельма Херольда – своего будущего вокального наставника Лебрехт, затаив дыхание, внимал увещеваниям рыцаря Грааля, обращённым к Эльзе, которая присягнула не дознаваться о его происхождении и имени, даже не предполагая, как близок и как далёк тот день, когда он сам проведёт эту сцену и запишет её на пластинку (вы услышите её в исполнительском варианте 1928 г. в сопровождении оркестра Берлинской Штаатсопер под управлением Лео Блеха).
(«Лоэнгрин». Обращение к Эльзе – 4’)
 День этот был относительно близок, поскольку Лебрехт уже занимался в ту пору в музыкальной школе при Королевской опере, но, с другой стороны, и далёк, так как его педагог Пауль Банг обнаружил у юноши баритон (густая середина голоса Мельхиора и в дальнейшем всегда сохраняла баритоновую окраску), а потому и разучивал с ним преимущественно партии популярного итальянского репертуара. В одной из них (Сильвио в «Паяцах» Леонкавалло) Лауритц и дебютировал в 1913 г. в Копенгагенской опере. Его артистическая карьера складывалась, казалось, вполне благополучно: он был занят на ведущих ролях, много и успешно работал в граммофонной студии, приглашался на гастроли. Во время одного из таких турне по Дании с участием видной американской певицы, мадам Шарль Кайе (напомню, что эту артистку, сыгравшую значительную роль и в артистической жизни Зигрид Онегин, звали в действительности Сара Джейн Уолкер) Мельхиор на репетиции вердиевского «Трубадура», в котором пел графа ди Луну, в дуэте с Леонорой из последнего акта, желая ободрить свою молоденькую партнёршу, взял в унисон с ней такое мощное грудное верхнее «до», что находившаяся поблизости исполнительница партии Азучены – мадам Кайе воскликнула: «Как баритон вы мне нравитесь, но тенором будете неотразимым для всех!». Энергичная американка не медля обратилась  в дирекцию Королевской оперы с просьбой предоставить её датскому коллеге отпуск и стипендию для перестройки певческого голоса. По прошествии 4-х лет работы баритоном Лауритц и появился в доме Херольда – своего недавнего кумира – желая, чтобы тот помог ему превратиться в тенора и непременно вагнеровского! Природная музыкальность, уже обретённый сценический опыт и прекрасное знание творчества Вагнера сделали срок адаптации Мельхиора в новом артистическом качестве совсем непродолжительным: в 1918 г. состоялся его дебют в Королевской опере теперь уже в самом ответственном вагнеровском репертуаре – в заглавной роли «Тангейзера» (в этой же партии, уже покорив вагнеровскую «столицу мира» – Байройт, он в 1926 г. дебютировал в нью-йоркской «Метрополитен-опера», став затем на четверть века её некоронованным властелином). Легендарный рыцарь-поэт, менестрель Тангейзер, мятущаяся душа которого то влечёт его в греховное царство богини любви Венеры, то заставляет мечтать о чистой и непорочной Елизавете, – роль, требующая от исполнителя колоссальной душевной, эмоциональной, физической и вокальной самоотдачи, и прежде всего это относится к так называемому «римскому рассказу» Тангейзера из 3-го акта оперы... Окрестности средневекового замка ландграфа Тюрингии. Ночь. Появляется измождённый, облачённый в рубище Тангейзер. Он рассказывает Вольфраму, как шёл в Рим долгим тяжёлым путем, искупая страданиями свой грех, как распростёртый лежал в прахе у ног святого отца. Но услышанный им ответ был суров: нет прощенья душе Тангейзера, он не спасется от ада, как не может зазеленеть и покрыться листьями жезл в руках отца церкви – папы римского... Менестрель готов к смерти как к воздаянию за неправедно прожитую жизнь... («Римский рассказ» записан Мельхиором в 1940 г., оркестр фирмы «Виктор», дирижер Эдвин Мак-Артур).
(«Тангейзер». Римский рассказ – 9,47’)
Лауритц Мельхиор неоднократно повторял журналистам, бравшим у него интервью, что вагнеровским тенором нельзя родиться, им можно лишь стать ценой самоотверженных усилий и истовой работы над собой. Биография артиста – лучшее подтверждение этих слов, поскольку и после своего успешного дебюта в «Тангейзере» он не счёл ещё себя готовым к исполнению самых титанических партий байройтского мастера – Зигфрида, Тристана, Парсифаля. Но великая семья вагнеристов разных стран помогла ему на этом пути. Вскоре после первого выступления в «Тангейзере» Мельхиор гастролирует в Лондоне с концертами из произведений своего любимого автора, и среди слушателей оказался писатель и пылкий почитатель мастера из Байройта Хью Уолпол, который, угадав в нём будущего героического тенора, финансировал своеобразные «курсы мастерства», пройденные датским певцом под руководством виднейших специалистов вагнеровского исполнительского стиля – Виктора Байгеля (Лондон), Эрнста Гренцебаха ( Берлин) и выдающегося байройтского сопрано Анны Бар-Мильденбург.
Вагнеристы мира - наставники Л.Мельхиора
   
 
В 1924 г. Лауритц Мельхиор с сенсационным успехом дебютировал в лондонском «Ковент-Гардене» (Зигмунд в «Валькирии» под управлением Бруно Вальтера) и в том же году стал центральной фигурой музыкального фестиваля в Байройте, ближайшим другом Козимы и Зигфрида Вагнеров (вдовы и сына композитора). Гастроли в Париже, Брюсселе, Милане, Стокгольме, Чикаго и Буэнос-Айресе сделали всемирной его славу интерпретатора опер Рихарда Вагнера. И, расставаясь со сценой (это было 2 февраля 1950 г. в нью-йоркской «Метрополитен-опера»), он заключил свою долгую театральную карьеру во славу Вагнера вещими, символическими для себя словами: «Я – Лоэнгрин, святыни той посол!»
(«Лоэнгрин». Рассказ Лоэнгрина – 4,32’)
Автор передачи М.П. Мальков (27.03.1990)
 «Из коллекции редких записей»
ЛАУРИТЦ МЕЛЬХИОР
(Передача 2-я)
Сегодня мы продолжим знакомство с вагнеровскими ролями выдающегося датского певца Лауритца Мельхиора (1890 – 1973). По-моему, они заслуживают внимания широкой аудитории наших слушателей не только потому, что составляли главное содержание его многолетней исполнительской деятельности, снискав тенору славу неповторимого интерпретатора партий Тангейзера, Тристана, Зигмунда, Зигфрида, Парсифаля.
   
Вторая причина, мотивирующая этот интерес, – крайняя бедность нынешнего отечественного вагнеровского репертуара (в московской театральной афише после того, как сошло со сцены «Золото Рейна» в Большом, опер великого реформатора музыкальной драмы не осталось и в помине, в Ленинграде его творчество представляет лишь изредка появляющийся на сцене Кировского театра «Лоэнгрин»; осуществлённый дирижёром Куртом Зандерлингом в Малом оперном театре спектакль «Летучий голландец» вспоминают только меломаны с немалым слушательским стажем; остались легендой вагнеровские роли Л.В.Собинова и А.В. Неждановой, давно умолкли голоса нашего последнего Зигфрида – Никандра Сергеевича Ханаева, Тангейзера – Артура Фринберга, Брунгильды - Жермены Гейне-Вагнер, тогда как ещё А.В. Луначарский считал: «Академический театр, не включающий в свой репертуар «Нибелунгов», «Тангейзера» и «Майстерзингеров», – странен».)
Вагнер на советской сцене
    
Констатировать это тем обиднее, что в первые полтора десятилетия XX века (до первой мировой войны) такие сцены России, как, скажем, петербургский Мариинский театр, успешно соревновались в вагнеровских постановках с крупнейшими мировыми центрами этого искусства, включая и знаменитый Байройт, а имена легендарной Фелии Литвин, великого И.В. Ершова, М.Б. Черкасской, Н.С. Ермоленко-Южиной, В.И. Касторского прочно вписаны в сценическую биографию шедевров немецкого мастера.
Вагнеровские майстерзингеры Мариинского театра
   
   
   
Б р у н г и л ь д а
   
   
Впрочем, увядание традиций самого масштабного вагнеровского театра, воплощённого в таких созданиях композитора, как «Тристан и Изольда», «Кольцо нибелунга» и «Парсифаль» – факт не только русской или советской исполнительской практики, а явление всеевропейское и даже общемировое. Конечно, на свете ставятся и перечисленные выше оперы, но их постановки в Байройте и Нью-Йорке, Вене и Милане всё более остро ставят проблему наиболее дефицитного ныне сценического и вокального амплуа вагнеровского героического тенора, которое ещё недавно полноценно олицетворяли такие артисты, как Хельге Розвенге, Сет Сванхольм, Макс Лоренц, Вольфганг Виндгассен и, конечно, Лауритц Мельхиор.
   
 Самого датского певца, благородного и щедрого человека, каким его запомнили друзья и коллеги по сцене, как раз и не удовлетворяла собственная уникальная позиция в оперном мире, и он активно стремился ликвидировать эту монополию, создав в 1965 г. «фонд Мельхиора» в 200 тысяч долларов для поиска и поддержки молодых вагнеровских исполнителей. К сожалению, проведённые фондом конкурсы певцов не привели к открытию тенора, даже отдалённо напоминающего патрона этой благотворительной организации. Как заявила американская пресса, «не фонд Мельхиора, а его искусство, заражающее восторгом перед музыкой автора «Тристана», оставляет надежду на появление новых вагнеровских теноров, достойных великого классика». В дискографии Лауритца Мельхиора есть граммофонное издание, целью которого было как финансирование этого фонда (в него поступал весь доход от продажи огромного тиража этой пластинки), так и первая публикация некоторых записей тенора в произведениях Р. Вагнера. Вышедший в 1970 г. (к 80-летию Мельхиора) диск этот стал премьерой записанных им в 1939 г. песен на стихи Матильды Везендонк. Вы услышите одну из них – «Скорби» («Schmerzen»), звучащую в сопровождении Филадельфийского симфонического оркестра под управлением Юджина Орманди.
(«Скорби» – 2,27’)
 Жена друга и покровителя Вагнера Отто Везендонка Матильда одарила композитора не только стихами, ставшими поэтической основой его пяти «Wesendonk - Lieder», но и большим чувством, страстным откликом на которое явилось одно из самых вдохновенных творений музыканта-поэта – опера «Тристан и Изольда». Требования, предъявляемые здесь автором к исполнителям заглавных партий легендарных влюблённых, таковы, что сам Вагнер сокрушённо признавался: «Вообще-то, мне следовало бы ещё переделать «Тристана» по человеческим меркам», хотя реализовать это намерение ему уже не удалось. Тем более впечатляет артистический подвиг Лауритца Мельхиора, спевшего эту титаническую партию, как подсчитали его биографы, в 228 спектаклях, шедших в 16 оперных театрах мира под управлением 22 разных дирижёров (а среди них и байройтское представление 1930 г., с участием Нанни Ларсен-Тодсен и Лауритца Мельхиора, которым руководил Артуро Тосканини – пылкий почитатель этой уникальной в своём роде партитуры). Мельхиора-Тристана вы услышите во фрагменте любовного дуэта из 2-го акта оперы в ансамбле с другим выдающимся интерпретатором музыки Рихарда Вагнера – немецким сопрано Фридой Лайдер (Лондонским симфоническим оркестром дирижирует Альберт Коутс, запись 1929 г.).
(«Тристан и Изольда». Любовный дуэт – 4,5’)
 Датский тенор по праву заслужил репутацию певческого феномена: стойкая театральная молва утверждает, что вагнеровские партии (в особенности теноровые) губительно сказываются на голосе, приводя к его безвременному снашиванию, а то и к полной потере, между тем Лауритц Мельхиор в 60 лет триумфально спел Лоэнгрина в «Метрополитен-опера», а в 70 (т.е. в 1960 г.) дал в родном Копенгагене концерт с труднейшей вагнеровской программой, позднее же записал для датского радио 1-й акт «Валькирии» где, как отмечали критики, «по-юношески свежо и горячо прозвучала «Весенняя песня» («Winterstürme») Зигмунда – давний конёк неувядаемого Лауритца». Действительно, «Весенняя, или любовная песня» Зигмунда, названная так, потому что юный герой уподобляет охватившую его страсть к Зиглинде неодолимому нашествию весны, которого не могут остановить студёные зимние ветры, многократно записывалась певцом на пластинки, явившись своеобразной «визитной карточкой» Мельхиора – вагнеровского тенора. Я предлагаю вашему вниманию исполнительскую версию 1938 г., осуществлённую с Филадельфийским симфоническим оркестром, дирижер Юджин Орманди.
(«Валькирия». Весенняя песня Зигмунда – 2,48’)
С партнёрами и друзьями по искусству
 Ветеран английского и мирового оперного театра, старейший британский дирижер сэр Томас Бичем, когда его на склоне лет спрашивали о сильнейших впечатлениях, полученных за многие десятилетия жизни в искусстве, отвечал: «Пожалуй, это пение тех истинно героических теноров, которых мне довелось слышать, а было их всего двое – Франческо Таманьо и Лауритц Мельхиор». Наверное, для представления датского певца именно в этом качестве нет более показательного фрагмента вагнеровской вокальной музыки, чем сцена ковки меча Зигфридом из одноименной оперы, составляющей третий вечер тетралогии «Кольцо нибелунга». Сам Вагнер отдавал себе отчёт в том, в какое положение ставит певца, когда в оркестре бушует целый океан звуков, сквозь толщу которых должен пробиться ликующий голос Зигфрида, поскольку говорил, обращаясь к музыкантам: «Господа, подумайте о том, как много вас в оркестровой яме, а ведь там наверху, на сцене, – одно-единственное человеческое горло!», но, тем не менее, написал сцену исполинской певческой трудности... В пещере, где вероломный и злобный карлик Миме растит орудие замышленной им мести – молодого богатыря Зигфрида, юный герой находит осколки раздробленного копьём Вотана отцовского меча - «Нотунга». Из кусков металла Зигфрид куёт новый клинок, дарующий ему непобедимость в бою с врагами... (Сцена ковки меча записана Мельхиором в 1938 г. Филадельфийский симфонический оркестр звучит здесь под управлением своего тогдашнего музыкального руководителя Юджина Орманди).
(«Зигфрид». Сцена ковки меча – 5,43’)
Страницы звуковой вагнерианы Лауритца Мельхиора завершает заключительный монолог героя последней оперы байройтского мастера – «Парсифаль». Спустя 32 года с момента создания музыкальной легенды о его сыне – Лоэнгрине, в конце жизненного пути Вагнер возвращается к рассказу о рыцарях святого Грааля и о самом жертвенном и непорочном из них – Парсифале, прошедшем сквозь все соблазны греховного мира и сохранившем душевную чистоту и благородство. Наш замечательный философ и эстетик проф. А.Ф. Лосев, труды которого возвращаются к народу после долгих лет их утаивания и запрещения, назвал эту оперу «вагнеровским кличем о необходимости какого-то нового устроения мира, с новой, более светлой космической всеобщностью, с новыми, более светлыми её порождениями». Прислушаемся же к этому кличу, донесённому до нас верным трубадуром Вагнера – Лауритцем Мельхиором...
(«Парсифаль». Заключ. монолог Парсифаля – 3,57’)
Автор передачи М.П. Мальков (2.04.1990).
продолжение
|
