«Из коллекции редких записей»
ДЖИНО БЕКИ
(Передача 3-я)
 «Новый Руффо» – как окрестила музыкальная критика Италии Джино Беки вскоре после его сценического дебюта – оправдал передаваемые театральной легендой слова великого певца, назвавшего баритона из Флоренции своим достойный преемником, и обращением к другому жанру вокального исполнительства, в котором он выступил полноправным наследником традиций Титта Руффо, – к жанру итальянской народной песни, неаполитанской канцоны. Те из вас, кому памятен чудесный рассказ Куприна «Соловей», наверное, не способны отделить имя Руффо от волнующих и страстных народных мелодий Италии, к роднику которых он припадал не реже, чем к живительным водам целебного для певцов источника Сальцо-Маджоре. Это по праву можно сказать и о Джино Беки. Конечно, почитатели оперного искусства никогда не забудут его Риголетто, барсом устремляющегося на своих мучителей и врагов в 3-м акте оперы Верди, его страшного в безграничной ненависти к добру и чести Яго, его уморительно-добродушного, вечно попадающего впросак, но не перестающего верить в жизнь, в её долгожданную счастливую улыбку Фальстафа, однако самая широкая публика при звуке его имени, должно быть, прежде всего вспомнит, какое наслаждение дарили ей в исполнении Джино Беки неаполитанские мелодии и среди них, конечно, эта – в своё время одна из любимых в репертуаре Руффо, – «Torna a Surriento» («Вернись в Сорренто») Эрнесто де Куртиса...
(«Вернись в Сорренто» – 4”)
 Пытаясь обозначить главное в сходстве двух замечательных баритонов, критики обычно говорили о концентрированной звучности, сомбрированности их тембров, создающей впечатление своеобразного «нимба» обертонов, «облака» парящего в воздухе звука, о «медлительной грации» напевного, кантабильного голосоведения, что, действительно, роднит Титта Руффо и Джино Беки. Но, думается, не меньшее, а большее значение имело их удивительное умение насытить пение живыми интонациями – грустью, сарказмом, щемящей тоской, отчаянием, надеждой, сделать короткий романс исповедью страждущего человеческого сердца. Особенно это заметно у Беки в произведениях, условно говоря, «руффовского» репертуара, где – не  повторяя буквально интерпретацию своего великого предшественника – он создаёт столь же масштабный и сильный, психологически значительный образ лирического героя. Пример тому – песня композитора Ренато Броджи «Visione veneziana» («Венецианское видение»), которую по-настоящему открыл миру «король баритонов», как ещё при жизни называли Руффо...
(«Венецианское видение» – 3,5”)
 Мало какой реальный пейзаж на свете воспет в стихах и в музыке в такой мере, как Неаполь и его окрестности – колыбель итальянской канцоны. Тихая бухта посреди Неаполитанского залива, что зовется Санта Лючия, мыс над морем - Марекьяре, рыбацкий поселок на побережье – Пузиллеко и даже подвесная канатная дорога-фуникулёр, с помощью которого поднимаются на вершину Везувия (помните «Фуникули-фуникуля» Денца?), – всё это живет и будет жить в песнях Италии, и будет любимо далеко за её рубежами, ибо какой же народ не оценит и не разделит эту привязанность к родному краю, патриотами которого запомнились нам и Титта Руффо, и Джино Беки, и создатель бессмертной мелодии «Марекьяре» – Франческо Паоло Тости...
(«Марекьяре» – 3”)
Обращение к народному мелосу, к песне было для Беки тем естественнее, что любимая им итальянская романтическая опера щедро черпала из этих истоков свою мелодичность, эмоциональную открытость и сердечную взволнованность, в свою очередь сделавшие её «духовный хлебом» миллионов рядовых итальянцев (да и не только итальянцев). Одна из старинных песен, бытующих в Италии, – «Fenesta ca lucive e mo’ non luci» («Не светится оконце») – приписывается великому Винченцо Беллини, поскольку в его «Сомнамбуле» в арии Амины из последнего акта оперы звучит её обаятельно-элегическая главная тема, хотя достоверно не доказано, подарил ли Беллини эту чудесную мелодию своему народу или аранжировал услышанную от него песню, «Fenesta» остаётся живым свидетельством нерасторжимой связи классической итальянской оперы и фольклорного творчества – в особенности, когда её исполняет такой мастер обоих жанров, как Джино Беки...
(«Не светится оконце» – 4”)
 Беки не раз и вполне справедливо, на наш взгляд, называли певцом-актёром преимущественно драматического, даже трагического дарования (Фигаро и Фальстаф – исключения, лишь подтверждающие и оттеняющие подлинную доминанту, истинную природу его таланта). Слушатели, а среди них и критики, часто отмечали, как его исполнение подчеркивает драматическую конфликтность, экспрессию даже в тех произведениях, которые допускают иную трактовку. Для сравнения вспомним, как в фильме «Любимые арии» «друг-соперник» Беки – Тито Гобби поёт знаменитый романс Родольфо Фальво «Dicitencello vuje» («Скажите, девушки»), поёт по-своему замечательно, лукаво-иронично, улыбчиво – и на словах «Расстанься с хитрой маскою и сердце мне открой!», обратясь к партнёрше, совсем ещё юной в ту пору Джине Лоллобриджиде, показывает изящным жестом, как нужно отбросить обманчивую полумаску, чтобы открыть глаза и сердце, Джино Беки и, пожалуй, ещё один певец с «вулканическим» темпераментом – Марио Ланца передают в этом романсе страстную мольбу, последнее упование: для них в тексте (воспользуемся переводом) главные слова – «что без неё в душе моей тревоги не унять...»
(«Скажите, девушки» – 4”)
Наш небольшой экскурс в мир итальянской песенной классики, услышанной в интерпретации Джино Беки, приближается к концу. Впереди – рассказ о тех романсах и песнях, первым исполнителем которых был выдающийся артист из Флоренции. А сейчас, завершая программу, прозвучит одно из испытанных временем и дорогих для многих поколений певцов созданий Франческо Паоло Тости, которое он так и назвал – «L’ultima canzone» («Последняя песня»). Поёт Джино Беки.
(«Последняя песня» – 4”)
Автор передачи М.П. Мальков.
«Из коллекции редких записей»
ДЖИНО БЕКИ
(Передача 4-я)
  В этой передаче, завершающей собой небольшой цикл очерков об исполнительском искусстве выдающегося итальянского певца Джино Беки, мы, как и было обещано, расскажем о тех произведениях – канцонах, романсах и песнях, рождение и первая интерпретация которых связаны с именем баритона из Флоренции. Немногим, даже очень талантливым вокалистам даровано артистической судьбой стать создателем неповторимого облика «своей» песни, покорившей мир, какой была, скажем, для Энрико Карузо «Маттината» («Рассвет») с музыкой и словами Леонкавалло, для Мигеля Флеты – «Ай-ай-ай» Переса-Фрейра, для Марио Ланцы – «By my love» («Будь моей любовью») Николаса Бродского... Для Джино Беки таким памятным в его творческой жизни сочинением явилась «Melanconica luna» («Грустная луна») Чезаре Биксио, получившая у нас название «Лунной серенады». Пожалуй, трудно назвать зарубежную мелодию, которая в середине 50-х годов могла бы соперничать с ней в популярности у советской аудитории, к ней обращались и наши известные певцы – Иван Алексеев, Константин Лаптев, Михаил Александрович, Артур Айдинян... Впервые она прозвучала в фильме «Вернись в Сорренто» и едва ли не решающую роль в её успехе сыграло блестящее исполнение, в котором мы её услышали. Имя вокалиста, певшего её в фильме, украшало тогда афиши самых прославленных оперных театров мира – Джино Беки...
(«Грустная луна» Ч. Биксио – 4”)
  Меланхолическое обаяние этой кантилены, ставшей лейтмотивом главного героя фильма «Вернись в Сорренто», оттенялось мелодией, которая открывала другие черты привлекательного образа, воплощённого на экране Джино Беки, – энергию, страстность, пылкий молодой темперамент, звучавшие в песне Биксио «Помни обо мне!» («Ricordati di me!»). Она также неоднократно воспроизводилась в музыкальном оформлении картины, чтобы в счастливом финале завершить её мажорным и жизнеутверждающим аккордом.
(«Помни обо мне!» Ч. Биксио – 2”)
Если знаменитые предшественники Джино Беки, мастера оперного вокала, обращавшиеся к итальянской канцоне, – Энрико Карузo, Ayрелиано Пертиле, Титта Руффо, Риккардо Страччари – оживляли своими голосами ноты песенных сочинений Эрнесто ди Куртиса, Эдоардо ди Капуа, Луиджи Денцы, Франческо Паоло Тости, то популярнейшим композитором следующего за ними поколения певцов стал Чезаре Биксио. Первая встреча Беки с его музыкой совпала с дебютом баритона в кино, состоявшимся в фильме «Fuga a due voci» («Фуга на два голоса»). Когда в начале 40-х годов была снята эта картина, понятие «неореализм итальянского кино» ещё не существовало, но как раз музыкальная стилистика фильма, как представляется, предвосхищала атмосферу острого социального противоборства, непримиримости зреющего протеста и сытого благополучия и довольства, которую впоследствии с такой силой выразили на экране Росселини, де Сика, Висконти, Феллини и другие творцы нового итальянского кино. Эта тема звучит и в лучшей песне, написанной Биксио для фильма «Фуга на два голоса» – «Soli, soli nella notte» («Одни, совсем одни ночью»), в которой рассказывается об обездоленных скитальцах, оставшихся без хлеба, без крова над головой и защищающих от жестокого к ним мира своё единственное достояние – любовь и верность... Мастерство драматической фразировки, поразительная экспрессия звучащего в пении слова, всегда отличавшие Беки – оперного солиста, полнозвучие и яркость истинно оперного вокала сделали его исполнение явлением большого и высокого по гуманистической теме искусства.
(«Одни, совсем одни ночью» Ч. Биксио – 4”)
 Фильм «Фуга на два голоса», которым начал свою кинематографическую жизнь Джино Беки, принёс широкую известность и другому романсу Чезаре Биксио – «La strada del bosco» («Тропинка в лесу»), зажившему вскоре самостоятельно на концертных эстрадах мира, включая и нашу родину. Особенно впечатляло его исполнение в фильме, где воедино сочетались блестящие внешние данные артиста, свобода и органичность актёрского поведения, обаяние его облика и голоса... Вспомним эту пленительную мелодию Биксио, подаренную нам Джино Беки...
(«Тропинка в лесу» Ч. Биксио – 4”)
Хотя Беки пришёл в кино оперным артистом с международной славой и во многих фильмах перевоплощался в лучшие образы своего сценического репертуара (картина «Без ума от оперы», известная у нас под названием «Любимые арии», – о лондонских гастролях «Ла Скала» 1950 г. с его участием как первого баритона труппы; экранизация «Аиды» Верди, в которой он озвучил партию Амонасро, а в этой роли выступил Афро Поли; наконец, его последний фильм – «Травиата» 1966 г., где в ансамбле с Анной Моффо и Франко Бонисолли он сыграл и спел Жоржа Жермона), исполняемая им в кино музыка была удивительно разнообразна, хотя всегда отмечена взыскательным художественным вкусом. Впрочем, из биографии артиста известно, что он приобщился к пению именно в так называемом лёгком жанре. Молодой Джино играл на фортепиано в танцевальном оркестре и подвизался тапёром в кинематографе – тогда ещё немом. Друг его молодых лет, будущий дирижер Витторио Беники услыхал однажды, как Джино за инструментом копирует исполнение испанской песни «Амапола» знаменитым тогда тенором Мигелем Флетой, и повёл его на прослушивание к маэстро Раулю Фрацци, воспитавшему его прекрасным оперным артистом, сохранившим, однако, прочную привязанность к хорошей эстрадной музыке. В фильме «Arivederci, Papa» («До свиданья, папа») Джино Беки поёт – и поёт удивительно душевно и поэтично – одну из немногих колыбельных в своём репертуаре. Это «Колыбельная любимой» («Ninna Nanna d’amore») композитора Аннибале д’Анци. Сдержанная, мужественная исполнительская манера Беки не только не помешала, но, думается, помогла ему раскрыться здесь как проникновенному лирику.
(«Колыбельная любимой» д’Анци – 8,5”)
Пожалуй, самое ценное и волнующее в искусстве Беки – это его умение расцветить, насытить пение живыми интонациями – грустью, сарказмом, иронией, щемящей тоской, отчаянием, надеждой, сделать короткий романс исповедью страдающего человеческого сердца. Трагическое ощущение безвозвратно ушедшей молодости, неосуществившихся надежд преследует во время разговора с юной красавицей-синьориной героя песни Николы Валенте «Signorinella» из одноименного кинофильма.
 («Синьоринелла» Н. Валенте – 4”)
В кинокартинах, снятых с участием Джино Беки – «Секрет дон Жуана», «Ave Maria», «Алло? Кто говорит?» – его партнёршами по экрану были прекрасные актрисы итальянского кино – Джина Лоллобриджида, Сильвана Пампанини, Антонелла Луальди, Франка Марци, и вечная тема жизни и искусства – тема любви – вошла во многие сердца благодаря экранным образам и голосу выдающегося певца. Ей – любви, преображающей человека и его восприятие мира, посвящена и песня итальянского дирижёра и композитора Дино Оливьери «Incantesimo» («Волшебство»), впервые прозвучавшая в фильме «Алло! Кто говорит?" А в исполнении Джино Беки она повествует и о волшебстве подлинного, глубоко человечного таланта, неотразимое очарование которого хранят записи баритона из Флоренции...
(«Волшебство» Д. Оливьери – 4”)
Автор передачи М.П. Мальков
Джино Беки (1), (2)
Неаполитанская песня и её мастера (пер.12) |
